Месяц драбблов у Bee4
Подчёркнутые напишу позже, когда время будет.
А-Я"Аметист"
Пальцы упорно отказывались слушаться, пуговицы выскальзывали, дыхание выровнять не удавалось, а сердце билось даже в ушах. Тёмное небо за окном с промежутками в несколько десятков вздохов расчерчивали молнии. Ветер и дождь били в стекло, словно паникующая толпа, желая прорваться внутрь, где тепло и безопасно. Погода буйствовала, хотя, казалось бы, каких-то три часа назад было солнечно, а милая девушка в прогнозе погоды говорила, что засушливая погода, стоящая в городе, задержится на неделю. Но вот ураган, обрывающий ветки деревьев, бушует за окном.
Пуговица наконец попадает в петельку, парень вздыхает, пытаясь успокоиться, но успокоение не приходит. На шее девушки, полусидящей на постели, болтается кулон – аметист в золотой огранке. Девушка насмешливо наблюдает за действиями парня, постукивая длинными ногтями по подушке. Она раздета и, наверное, оттого его сердце так бьётся. Он вновь и вновь скользит быстрым взглядом по её телу и содрогается. Пару часов назад она была абсолютно нормальной, а теперь этот кулон, эти жёлтые глаза, эта тёмная, чешуйчатая кожа. Вместе с воздухом из лёгких вырывается стон. Продавец говорил, что галлюцинации закончатся через три часа, после – иная реальность. Изнанка. Парень вспоминает, как продавец улыбался, говоря про неё. За окном вспыхивает молния и тут же раздаётся гром. Девушка вдруг начинает смеяться, и кулон на её шее трясётся, качается из стороны в сторону, гипнотизируя, успокаивая. Из небольшого камушка словно бы льётся потусторонний свет, мягкий, расслабляющий, но слишком иной, чтобы просто забыть обо всём.
- Не смотри, - говорит наконец девушка, отсмеявшись, и прикрывает аметист ладонью.
- Почему? – спрашивает парень и в голове его почему-то тихо – сердце перестало биться в ушах.
- Этот камень – манок. Так я соблазняю мужчин, что, кстати, крайне забавно - «неопьяняющий» камень, пьянит и дурманит голову, - она хихикает.
- Почему ты рассказываешь мне об этом?
- А почему бы нет? Спать я с тобой больше не буду, а душа мне твоя не нужна, - она улыбается, сжимая в руке тёплый камень. – Просто предостерегаю на будущее. Ты, как я понимаю новенький, а значит неопытный и легкодоступный. Так вот совет – старайся надолго не задерживать взгляд на чём-то необычном. Мало ли что.
Последняя пуговица проскальзывает в петлю, за окном светлеет. Девушка улыбается, а между её пальцами сверкает, отражая свет лампы, аметист.
"Бестия"
У неё были потрясающие глаза. Очень большие, с голубой, отливающей слегка зелёным, радужкой и длинными, пушистыми, белыми ресницами. Вик впервые встречал такую потрясающе красивую девушку. Вик впервые встречал девушку с такими потрясающими глазами. Они пленили его так сильно, что он даже не кинул беглого взгляда на её фигуру. Только на лицо. Лицо с пухлыми щёчками, острым подбородком и губками "бантиком". Он никогда не считал таких девушек красивыми, а тут вдруг взгляд отвести не смог. Волосы у неё были тоже белые, короткие, пушистые. И вся она была похожа на кошечку - маленькую, домашнюю, чистенькую, белую кошечку, с изумительно голубыми глазами.
Он смотрел на неё всего пару секунд, пока она грациозно, но быстро перебирая ножками, проходила мимо. Она улыбнулась ему, очень сладко улыбнулась, и он понял, что влюбился. Он уже представлял её в свой постели, а потом в фате, у алтаря. Он представлял, как своим маленьких ротиком она говорит "Да". А она прошла мимо, оглянулась быстро и подмигнула.
Только вечером Вик обнаружил, что кошелька в его сумке нет.
"Волынка"
Звуки волынки, раздавшиеся вдруг на площади, заставили людей поднять головы от дороги и оглядываться, высматривая музыкантов. Их было двое - мужчина лет тридцати с уродливыми шрамами, пересекавшими его молодое ещё лицо, и девушка шестнадцати-восемнадцати лет. Девушка приплясывала, держась за длинную юбку-солнце и переступая босыми ногами в такт движению пальцев мужчины. Мужчина играл с закрытыми глазами, полностью отдавшись музыке. Музыка набирала темп и вдруг преобразилась, заиграла очень быстро. Голые ступни девушки быстро замелькали в просветах между складками юбки. Темп был настолько быстрый и волнительный, что сердца слушателей били в ритм мелодии.
Так же резко, как и началась, мелодия закончилась. Вытянув низкую протяжную ноту, мужчина сделал глубокий вдох, а девушка резво сорвала с него шляпу и кинула себе под ноги. Заворожённые слушатели полезли в кошельки за деньгами, а юноша тем временем, улыбнувшись своей спутнице, вновь вдохнул в волынку жизнь и те заиграла. Но это была уже совсем другая мелодия. Протяжная, торжественная – под такую музыку, наверное, раньше провожали воинов в бой. На одном из отрывков к звукам волынки добавился громкий, боевой, но очень красивый голос девушки. Она пела на незнакомом языке, но по выражению её лица, по движениям её тела, можно было понять, о чём же говорится в песне. Песня о боях и завоеваниях. Песня о храбрых рыцарях и прекрасных дамах. Песня о войне и мире. Песня о войне и свободе.
Люди слушали, забыв про свои дела, забыв, что куда-то торопились. Они словно бы очутились там, много веков назад, и у них не было дел иных, кроме как слушать голос волынки и песню девушки.
"Гарантия"
- А гарантии? – спрашивает мужчина и нервно дёргает воротничок рубашки.
- Никаких, - улыбается Ган и протягивает руку для заключения договора. – Я никогда никому не даю гарантий. Слишком рискованно. Я не могу сказать, что безоговорочно доверяю людям, с которыми работаю, я не знаю всех их скелетов в шкафу, он не докладывают мне об этом. Я не уверен, что в этой сделке нет подводных камней, потому что вижу вас впервые и не знаю, как вы можете отреагировать, как поведёт себя ваш организм. Я не могу знать всего, что связано с этой сделкой и потому не могу давать гарантий. Гарантия – слишком большая ответственность, а я не люблю её. У меня слишком говорливая совесть. Вот представьте, что я дам вам гарантию. Что всё пройдёт как по маслу, и вы получите только незабываемое удовольствие, а у вас, например, с утра слегка голова болела, и давление упало, и вот уже действие наркотика иное, и организм ваш вдруг воспринимает его как яд, и вы отбрасываете коньки. Вы умираете с улыбкой на губах, а я через пару дней узнаю о вашей смерти и мучаюсь, глушу эту тварь (совесть) в алкоголе. Вы же не хотите, чтобы я спился?
Торговец улыбается, рука его, протянутая для рукопожатия, расслаблена, словно бы то, что он говорил о наличие совести наглая ложь. Но мужчина кивает и пожимает эту холодную и твёрдую руку. Потому что Ган был первым торговцем, не побоявшимся сказать правду.
"Дор блю"
"Ехидна"
"Ёмкость"
"Жертва"
- В нашей профессии, - рассказывал высокий и широкоплечий мужчина в кожанке и тяжёлых ботинках, - случайные жертвы не редкость. Когда гонишься за этой тварью через весь город на внедорожнике, люди так и кидаются под колёса. Когда загоняешь её в подворотню, любопытные тянутся следом, чтобы посмотреть. Когда врубаешь в себе режим ярости, любопытные подходят слишком близко, и ты расшвыриваешь их в стороны, разрывая их хлюпенькие тела стальными когтями. Глупые люди словно бы хотят стать жертвами.
Люди, не видевшие изнанки, слишком слабые, любопытные и тупые. Овцы. В изнанке человек меняется и, чаще всего, вообще перестаёт быть человеком. Но тупая овца никогда не попадёт в изнанку, при переходе она просто сдохнет. Как сдыхают от передоза наркоты, так они сдыхают от передоза ощущений и знаний. Овец разрывает их внутренний зверь, который настолько туп, что убивает носителя. Они умирают с перекошенным от ужаса и боли лицом, потому что перед смертью они видели, как чьи-то когти разрывают их слабую тушку, вспарывают живот, и кишки их вываливаются на белые простыни. В действительности всего этого, конечно, не было. Только в их головах. Слишком слабые и впечатлительные.
Когда гонишься за действительно опасной, умной и хитрой тварью тебе не важно, скольких ты задавил или разрезал на куски. У тебя не отнимают денег за то, что ты пришил парочку зевак. В новостях внешнего мира, конечно, же будут рассказывать о зверских убийствах и пьяных водителях. Родные и дети будут плакать над телами погибших. Правительство будет ожесточать правила, полицейские, словно собаки, будут обнюхивать подворотни. Они будут ловить таких же овец, таких же возможных случайных жертв, но не нас.
Ты смотришь на меня неодобрительно. Знаешь, я понимаю тебя. Когда я только попал сюда, всё мне здесь казалось извращением моего больного мозга. Все эти тёмные и сколькие подворотни, откуда на тебя может пялиться десяток маленьких злобных глазок; все эти кварталы с красными фонарями и нимфами с чешуйчатой кожей, хвостами и рогами. Всё это – извращение, бред, ад. Но потом привыкаешь. Когда сам видишь в зеркале пятна на спине, что позже разорвутся как язвы и выпустят крылья. Когда видишь на лице пятно, что будет вытягиваться до тех пор, пока не превратиться в острый рог. Когда злишься, и на тебе рвётся одежда, потому что тело увеличивается, а мышцы, которым бы позавидовал любой «внешний» качок, пульсируют, требуя разрядки, требуя выпустить пар и кому-нибудь кишки. К изнанке привыкаешь. Становишься её частью. Случайные жертвы перестают тебя волновать. Потому что и даже жертвами назвать сложно. Это как давать тараканов или отрывать мушкам крылья.
Жертвы, в нашем понимании, это те, кто достоин жить, но почему-то должен умереть. Ты поймёшь это когда-нибудь, парень.
"Застава"
"Игра"
- Новичок ещё, да? Вас сразу видно, - усмехается мужчина и протягивает Вику колоду карт. – Ты тяни, не бойся. В нашем мире всегда полезно знать, что ждёт тебя в ближайшем будущем. Во внешнем мире люди его, будущего боятся, а здесь у нас, предсказателей, от клиентов отбоя нет. Всё-таки узнать от меня, что ждёт тебя за поворотом лучше, чем получить нож между рёбер.
Вик тянет карту. Небольшие карты с закруглёнными краями в больших руках предсказателя казались совсем крошечными, миниатюрными, но в руках Вика становились вполне обычного размера. На пожелтевшей бумаге был нарисован некто в шутовской шапке. Предсказатель забрал карту и улыбнулся.
- Везёт тебе, новичок. Пока везёт. Можешь расслабиться, Шут тебе выпал. Развлекайся. Тебе предстоит начать жить с нуля, и я надеюсь, что ты впишешься в наш мир. А пока, раз тебе так везёт, может сыграешь со мной? На желание. Проиграю я, задаешь всё, что захочешь. Проиграешь ты и будешь должен одну услугу, и в любое время дня и ночи я могу попросить тебя исполнить её.
- А во что играть-то?
- В дурака, - предсказатель вынул из кармана пачку потрёпанных карт с красной клетчатой рубашкой.
- Хорошо. Я согласен. Но знаешь, я тоже хочу на услугу играть. Если проиграешь будешь должен мне услугу, хорошо?
- Хе-хе, умный малый, - мужчина усмехнулся и указал рукой на импровизированные столик со стульями, стоящие у него за спиной.
Вик думал, что ему не везёт. Карты пришли плохие, мелкие, только один козырь и тот шестёрка. Играя в детстве, с такими картами он всегда проигрывал и ходил с шишками на лбу. Но предсказатель, казалось, подыгрывает ему, поддаётся. Он не мог отбиться, постоянно забирал карты и сидел с целым веером. На лице его, конечно же, отражалось разочарование, но жёлтые блестящие глаза были слишком весёлыми для человека, так позорно проигрывающего партию в простого дурака.
- Ох, какой позор, - притворно всплеснул руками мужчина и карты, словно с помощью магии, исчезли со стола. – Ну что ж. Меня, кстати, Кейкус зовут, - усмехнулся «слепец» и протянул руку. - Кого угодно спроси, скажи, что, мол, должен тебе один провидец услугу, а выплачивать не хочет – мигом подскажут. Удачи тебе в новой жизни-то. Заходи если что, ещё сыграем…
"Крокодильчик"
"Любовь"
"Ночь"
"Океан"
«Их накрывает с головой волной эмоций и чувств. Они захлёбываются, хватаются друг за друга, медленно идут ко дну. На дне их ничего не ждёт, но они, связав вместе руки и ноги, тонут, жадно целуясь и делясь остатками кислорода. Океан жизни поглощает их, запирает под толщей воды. Пока они не разрежут верёвки, связывающие их, они не увидят солнца. Но им хватает и того солнца, что светил в глазах возлюбленного…»
- Какие глупости ты пишешь, - говорит Саша и смеётся, показывая крупные белые зубы. – Какой дурак откажется от солнца, ради другого?
Коля смотрит на тёмную линию горизонта, плавно перетекающую в темнеющее небо, смотрит на гладкую поверхность воды, на кораблик, размером, казалось бы, со спичечный коробок, переплывающий солнечную дорожку, и ему так спокойно и хорошо, что ему не хочется спорить с Сашей.
- И вообще, - продолжает тот и, блаженствуя, закапывает руки в горячий ещё песок, - разве любовь похожа на океан? Посмотри на него – он спокоен, а любовь это буря, это непогода и радуга, вдруг возникшая во время дождя…
- Нет, - возражает лениво Коля, вдыхает влажный, горячий воздух, оставляющий солёный привкус на языке, и прикрывает глаза. – Любовь – это океан. Он безграничен и спокоен, но порой буря волнует его тёмную зеркальную гладь и тогда он бушует, пенится, бьётся о скалы. Но потом он снова успокаивается. Это любовь. А то, что ты описал, это просто влюблённость, страсть. Не любовь.
Коля улыбается, подставляясь едва ощутимому ветерку, и не вздрагивает, не удивляется, когда чужие губы накрывают его. Он обнимает Сашу за шею, переплетая руки.
Волна подкатывает к их ногам и неторопливо отступает, чтобы в следующий раз накрыть их с головой. Океан волнуется, готовится принять ещё одних в свои объятия.
"Перо"
"Радио"
Радио, стоящее на книжной полке, тихо шуршит, выплёвывая популярные нынче песни и свежие новости.
«На город опустилась зима»
Они кутаются в одно одеяло на двоих, греют руки о большие кружки ароматного чая, смеются. В квартире пусто и холодно, только тут, на расправленном диванчике из «Икеи», островок тепла и уюта. Кошка, забравшаяся к ним под одеяло, щекочет голые ноги усами, урчит. От чая поднимаются струйки пара, чай почти обжигает губы и язык, но приятно греет горло. Они устали за день на учёбе и временной работе, они устали от холодных, хмурых взглядов, от тяжёлой зимней одежды, от серого неба. За окном черно, только яркая полная луна просвечивает сквозь снежные облака.
Из радио льётся очередная попсовая песенка не о любви и от этого почему-то становится грустно на душе, словно время песен о любви уже закончилось. Словно всё уже спели. Они обсуждают это недолго, решают, что обязательно напишут такую песню, которую никто ещё не писал, потому что любовь у каждого особенная. И их любовь особенно особенная.
Пальцы приятно горят, нагревшись о горячий фарфор, под одеялом удивительно уютно. Они жмутся друг к другу, словно им не хватает тепла, и улыбаются.
Кружки аккуратно, прижавшись друг к другу, стоят у дивана. Они спят, свернувшись в единый клуб, и кошка лежит у них в ногах, нервно дёргая ушами на звуки первых птиц. За окном падают крупные белые хлопья, и первые лучи солнца сверкают в их гранях.
«Доброе утро, господа радиослушатели. За окном минусовая температура. Не забывайте шапки и перчатки, и удачного дня вам. А мы начинаем»
"Скрепка"
"Тварь"
- Ты уже убивал? – возбуждённо спросил Андрей, подсев ещё ближе, так, что Вик чувствовал его дыхание на своей шее.
- Было дело, - коротко ответил тот и чуть отодвинулся. – За сутки в изнанке может произойти столько ненормальной херни, что хватит на пухлый томик ужастиков или мрачной фантастики. Одни только, казалось бы, адекватные и здравомыслящие обитатели чего стоят. Первые два дня я просто пытался привыкнуть и перестать вздрагивать от внешнего вида некоторых личностей, что удавалось мне весьма прескверно, ибо, проснувшись в одной постели с девушкой-ящерицей, я, кажется, нанёс себе сильный душевный урон и до сих пор вздрагиваю, когда мимо меня проскальзывает что-нибудь тёмное и чешуйчатое.
- И кого, кого же ты убил?
- Первым? Первой была безумная, брызжущая слюной, обезображенная гнойными волдырями тварь из подворотни. Это было моё первое задание у Капитана. Он отправил меня одного, вручив короткий ножик и сказав, чтобы я прислушался к своему внутреннему зверю. Капитан классный мужик и очень крутой. Крутой настолько, что отправляя новичка на верную смерть, он продолжает верить в его, новичка, внутренние силы и скрытые до поры до времени способности. Капитан считает, что только экстренная ситуация, где на кону жизнь, может разбудить дремлющие силы. Говорят, что с того времени, как его называют Капитаном, он ошибся в человеке только раз – тот сбежал, не найдя тварь, и сдох где-то в канализации – не выдержал давления изнанки. Впрочем, парню ещё повезло. Та тварь, с которой пришлось сражаться мне, была никем иным, как обычным человеком, случайно попавшим в изнанку и сошедшим с ума, заразившимся особым вирусом, на который у нас, «особенных», иммунитет.
- Ты убил её?
Вик поднял бровь, искривил губы в усмешке.
- Если бы нет, я бы не разговаривал с тобой сейчас. Я же сказал – Капитан ошибся лишь раз, когда-то в прошлом и не во мне. Знаешь, когда я загнал это существо, покрытое нарывами, что время от времени лопались, забрызгивая всё жёлтым гноем, в угол, оно село на корточки и завизжало, закрывая уши руками. Совсем как напуганный до чёртиков человек. Спустя некоторое время, когда я понял, как преодолевать границу и когда увидел изнанку со стороны реального мира, я вдруг вспомнил эту тварь. Я подумал, что возможно это была простая бомжиха, живущая в том тупике, а в ту ночь уродливой тварью, ужасным монстром был я.
"Улитка"
"Фотография"
"Хирург"
"Целомудрие"
"Чулок"
"Шалава"
"Щекотка"
"Эклеры"
"Юнга"
"Язва"